Нина Аловерт - легендарная женщина в истории русского балета и третьей волны эмиграции из СССР в США. Весь мир знает ее снимки, которые уже вошли в историю. Ей удалось не только запечатлеть звезд русского балета, но и самых ярких представителей эмиграции – Сергея Довлатова, Иосифа Бродского, Михаила Барышникова, Вайля и Гениса и других. PrimaMedia.ГОРОД публикует воспоминания мастера балетной фотографии и театрального критика рассказанные ею в ходе своего визита в приморскую столицу, который состоялся при поддержке Генконсульства США во Владивостоке.
Я человек авантюрный по натуре, как несло меня в тот момент, так и произошло все спонтанно. Я не любила советскую власть, и я не хотела жить в этой стране всю жизнь, чтобы дети ходили в школу, и чтобы я их учила врать. И когда представилась возможность, я не стала медлить.
Я шла по городу, а навстречу шел мой приятель - еврей, актер кино. И я в шутку ему сказала: «А чего же ты не едешь в штаты?» А он мне в ответ: «Компании нет». Я ответила, что составлю компанию. Это был спонтанный разговор, но внутренне я была готова. Мы заключили с ним фиктивный брак и уехали из страны.
Мы сразу сообщили представителям Америки, что брак фиктивный, нас тут же развели. Каждый отправился устраивать свою жизнь по-своему. Трудно и больно было рвать с друзьями. Особенных родственных связей в России у меня не было. А вот друзья. Это было очень болезненно. Потом, слава богу, можно было вернуться и всех увидеть. Это был очень большой эмоциональный момент для меня, это как вернуться с того света.
Я начала фотографировать не из любви к фотографии, хотя и снимала немного на подаренный мамой фотоаппарат. Сначала это были портреты друзей и подруг, а потом я влюбилась в балет. Мама водила меня в театр, и один из спектаклей так сильно на меня повлиял, что я полюбила этот мир на всю жизнь.
Мне захотелось сделать свои снимки с балета, а не те, что продавались в киосках. Тогда во время самого действия на сцене никто не снимал танцоров, я стала первой.
Я была еще и очень влюблена в одного балетного танцовщика. Один из фотографов посоветовал мне: «Покупаешь место в первом-втором ряду, с директорской ложи тебя никто не видит, а тут гремят тромбоны так, что тебя никто не услышит». Я так и сделала, мы покупали с мамой два места, и я снимала на фотоаппарат «Киев». Когда я стала печататься, то получила разрешение изредка снимать в театре официально. И тогда я стала брать для этих целей «Зенит» с хорошей оптикой. Он был громкий, шумный, поэтому я снимала на него только в таких случаях.
До 1977 года я не фотографировала в студии. То, что танцоры делают на сцене, в студии они не повторяют. После того, как я стала приезжать в Россию, то стала снимать в студийных условиях. В Мариинском театре мне предоставляли черный фон, чтобы максимально приблизить студийную съемку к сценической.
В моей практике особенно интересно было работать с Андрисом Лиепой, Дианой Вишневой, Юлией Махалиной. Их в студии снимать было очень просто. Они приходили собранные и готовые. Андрис Лиепа танцевал перед камерой целый спектакль, это была чистая импровизация, настоящая актерская отдача. Если нельзя танцовщика вызвать на какую-то импровизацию, то можно просто снимать красоту. Красивая поза тоже очень важна в балетном искусстве.
Самая популярная фотография с Михаилом Барышниковым была снята мной в 1974 году. Он уже в те годы был первым танцовщиком балета в Санкт-Петербурге. Ему разрешили сделать собственный вечер в театре, и он вместо каких-то отрывков из «Баядерки» или «Лебединого озера» не стал идти по традиционному пути, а выбрал современные балеты, которые были поставлены специально для него.
После университета меня пригласили работать в один из театров. Я бросила науку и ушла в фотографию. Там я начала снимать актеров драматического театра, что доставляло мне огромное наслаждение и чего, надо признать, мне не хватало в Америке.
С актером Сергеем Юрским я познакомилась, когда ушла работать в Дом актера. Он был самым моим любимым актером и до сих пор им остается. Мы часто устраивали вечера и капустники для артистов. И вот ночью как-то шла репетиция, в которой участвовал Юрский. Было поздно и я решила ехать домой. Во Дворце искусств есть большая парадная лестница. Я спускаюсь по ней, поднимаю голову, а на площадке внизу стоит Юрский вместе с режиссером Александром Белинским.
Юрский спрашивает: «Кто это?» И Белинский радостно начал что-то рассказывать. А он был очень злоязычный человек и всегда рассказывал о других не очень комплементарные вещи. Я иду и думаю: «Ну, все…» Но, несмотря на это, мы стали общаться и подружились.
Поскольку я приехала в США еще молодой, то меня ничего не пугало. Я пришла в журнал «Dance Magazine» буквально с улицы. Совершенно не говорила по-английски, все на уровне «твоя моя не понимай, что не скажу, так станцую». Я принесла редактору фотографии русского балета. Они была в полном восторге, потому что это был период железного занавеса, и они не знали, что происходит в русском балете, который не ездил за границу со времен 1974 года. В то же период я отправилась и в редакцию «Русского слова».
Их главный редактор Яков Седых сказал мне, что вечером у них сгорела типография и если я сниму эти обгорелые останки, то буду работать у них всю жизнь. Естественно я сфотографировала эти руины, принесла снимки в редакцию и предложила им писать статьи о балете.
Знакомство с газетой «Новый американец» состоялось благодаря Сергею Довлатову, который пригласил меня туда работать. И именно в этот период и была сделана моя самая первая фотография Довлатова.
Я познакомилась с ним в Нью-Йорке в 1979 году, когда он только приехал в Америку. Представители третьей волны эмиграции устраивали большие встречи вместе с выставками и разными чтениями. Это был вечер встречи редакцией французского журнала «Эхо», и там выступал приехавший Довлатов с теми произведениями, которые потом были изданы как сборники «Соло на Ундервуде» и «Записки на манжетах». Он впервые встречался с аудиторией на западе и нервничал.
Мне понравилось то, что он прочитал для публики, а его лицо показалось мне интересным. И я его сфотографировала. А он так неожиданно повернулся и сказал: «А это еще кто?». Вот так мы познакомились.
Довлатов был одним из авторов «Нового американца». Эта газета отражала жизнь эмигрантов третьей волны. Мы отличались от прежней волны тем, что уезжали навсегда. Мы никогда не думали, что вернемся. Поэтому старались понять эту жизнь, полюбить ее, выучить язык.
Именно нашей волне повезло в США в том, что нам активно помогали. Мы шли по статусу как беженцы, нам была оказана помощь, всем предоставили шанс реализовать свои возможности. И Довлатов тому яркий пример: его не печатали в России, а в США, почувствовав себя свободным, он начал писать, и развился в того писателя, которым мы его знаем. Мы были представителями русской культуры, которые развивались в рамках американской жизни. Все свои книги Довлатов написал в Америке, но надеялся быть прочитанным в России.
Сейчас я сотрудничаю с интернет-журналом «Элегантный Нью-Йорк». Последний год для меня был очень бурный. Я подготовила фотографии для альбома, который выйдет в Санкт-Петербурге от Академии балета. По возможности я стараюсь разбирать свой архив. Не знаю, что с ним будет после моей смерти. Помимо снимков, сделанных в Америке, есть и архив из России. Тогда пленку нельзя было вывозить. Но мне кое-как удалось вывезти негативы с Барышниковым и Макаровой, немного из периода работы в драматическом театре, с Сергеем Юрским и Алисой Фрейндлих.
Цифровая фотография и фотошоп – это очень удобно. Ты не сидишь ночью в ванной, не дышишь химией, у тебя не кончается пленка посреди спектакля. Но я до сих пор думаю, что пленочная съемка была интереснее. Пленочная съемка была интереснее, фотографии, напечатанные с пленки, богаче оттенками, драматичнее. Я люблю драматизм и люблю лица, в которых можно найти некое драматическое начало.
Я наблюдаю через интернет за работой русских балетных фотографов, каждый из них снимает по-своему. Для балетной фотографии нет понятия моды и сравнений. Я старалась больше соприкоснуться и установить контакт с тем человеком, которого я снимаю, успеть запечатлеть этот неповторимый момент. Есть фотографы, которые ищут форму, их больше интересует студийная съёмка, условия, в которых они могут поставить танцора, как им хочется. Каждый фотограф оттачивает свое видение этого искусства и людей, занятых в нем.
Перестройка дала возможность вернуться в Россию, чего мы никогда не предполагали. Мы думали, что "будем вечны именами и сокрытые в пыли". Довлатов так и не дожил до того времени. Для нас это были большие перемены, и, слава богу, что мы смогли соединиться с существующей в России культурой, потому что тоже являемся ее частью.
Текст: Юлия Никитина
Фото: Илья Табаченко
