Текст: Ирина Здоровенина.
Евгений Мизин один из самых ярких оперных солистов, который уже более четырех лет выступает на Приморской сцене Мариинского театра.
Царевич Гвидон в опере «Сказка о Царе Салтане», Ленский в опере «Евгений Онегин», Макдуф в «Макбет» - это далеко не полный список партий, которые исполняет Евгений.
К интервью я начала готовиться заранее: изучила всю найденную информацию в свободном доступе, а также обратилась к личным источникам. В результате у меня сложился минимальный образ интервьюируемого: детство и юность Евгений провел в далеком городе Калининград, где занимался в музыкальном колледже по классу тромбона. Повзрослев, он поступил в Московскую консерваторию по классу вокала.
Во Владивосток впервые приехал выступать в качестве приглашенного оперного певца еще в 2012 году, в год открытия Театра оперы и балета, а позже, в июне 2016 года, ему поступило предложение вернуться на Приморскую сцену Мариинского Театра. С тех пор и по настоящее время Евгений входит в оперную труппу театра.
Встреча была назначена на 14:00. Редкий день, когда я приехала вовремя. В здание Приморской сцены Мариинского театра мы входили через служебный вход: с обратной стороны, минуя парковку, по большой лестнице поднялись на второй этаж.
По дороге заметила: несмотря на то, что в этот день неистовствовал ветер и при малейшем давлении с силой выталкивал входные двери наружу, а небо угрожающе висело над жителями приморской столицы, всем видом указывая о приближающемся ливне, люди, входящие в театр, словно не замечая погодных условий, продолжали улыбаться и весело шутить.
«Насколько, все-таки, поразительна отрешенная позитивность творческих людей», - пронеслось в моей голове. На входе нас встретил охранник и требовательно попросил предъявить пропуска.
Уже через минуту к нам спустилась Наталья, сотрудница пресс-службы Мариинского театра, и вежливо пригласила пройти в фойе на четвертый этаж. Послушно следуя за работником театра, я успела задать ей несколько вопросов о солисте. «Тенора – редкие и очень ценные исполнители. Евгений Мизин – талантливый перспективный молодой артист.
Мы рады, что он работает в оперной труппе нашего театра», - объяснила нам Наталья. Поднимаемся дальше по лестнице, прошли через пролет, повернули направо и вышли в длинный коридор. Наконец мы достигли нужного нам фойе. Евгений встретил нас широкой открытой улыбкой, чем тут же создал вокруг себя дружескую доброжелательную атмосферу.
- В целом, идея моего музыкального развития принадлежала маме – Мизиной Галине Васильевне, вокалистке, заслуженной артистке России. Но у меня была мечта: я хотел научиться играть на трубе, а так как в Калининграде не было подходящего преподавателя, я поступил в музыкальный колледж по классу тромбона. И параллельно, в качестве дополнительных занятий, я пошел на уроки камерного вокала. Так, можно сказать, и начался мой творческий путь.
Через год я решил поступить в Гнесинку (Российскую Академию музыки имени Гнесиных, - прим. ред.) как тромбонист, и в Московскую консерваторию, как вокалист. По классу тромбона я не прошел, а по вокалу, несмотря на то, что занимался пением всего лишь год, я дошел до последнего тура и был приглашен к поступлению.
- Вы принимаете участие во многих спектаклях Театра. Есть ли у вас любимые роли?
- Партия Гвидона в «Сказке о Царе Салтане» мне близка: веселая, светлая история. Также мне очень близка по духу партия Альфреда в «Травиате»: драма, сумасшедшая любовь. К сожалению, во Владивостоке мне еще не удалось ее спеть. Эту роль я исполнял в Красноярском Театре Оперы и Балета.
- Но самая особенная роль, наверное, та, что еще не сыграна? Кого бы вам хотелось исполнить в будущем?
- Совсем недавно я открыл для себя оперу итальянского композитора Умберто Джордано «Андре Шенье», где главная роль отведена теноровой партии. Почему-то раньше я не обращал на нее внимание. И, конечно, хотелось бы сыграть Германа в «Пиковой даме». Но это очень опасная партия, ведь можно получить раздвоение личности. (Смеется).
- Долго ли роль может «держать» вас после спектакля?
- Чтобы перестроиться на собственный лад после спектакля, мне достаточно день провести на свежем воздухе, занимаясь чем-то совершенно отвлеченным.
- Как вы боретесь с волнением перед выходом на сцену? И волнуетесь ли вообще?
- Конечно, волнуюсь! Кто не волнуется, тот не растет.
У меня каким-то странным образом проявляется волнение перед спектаклем: я стараюсь с кем-нибудь поговорить на отвлеченные темы, чтобы заглушить мысли о переживании. Хотя при этом понимаю, что особенно ни с кем разговаривать-то мне и не хочется. В общем, странная история.
- А чтобы голос не дрожал?
- Выходить на сцену во время спектакля мне проще, чем, например, участвовать в конкурсах, потому что во время представления ты больше думаешь о своей роли, о том, кто ты, как твой герой относится к партнеру, какие эмоции проживаются, нежели чем о своем вокальном исполнении. Но есть множество методик по настройке голоса перед спектаклем: например, можно использовать часовое упражнение на дыхание, делая, которое, ты не только настраиваешься, но и отвлекаешься, что позволяет немного успокоиться.
- Вы рассматриваете свою деятельность как удовольствие? Или, может быть, как удовольствие через мучение?
- Я считаю, что это работа с удовольствием. Нет никакого мучения, есть лишь период преодоления этапа, когда не сразу получается исполнить правильный музыкальный ход, и, порой, это приносит огорчение, но ни в коем случае не мучение! Но всегда есть к чему стремиться, особенно в нашей профессии, когда инструмент находится не снаружи, а внутри, поэтому вы можете себе представить, насколько нам приходится постоянно быть с собой в ладу, чтобы понимать, где и что необходимо приподнять, а где опустить. Хоть школа у солистов одна, но внутренние ощущения у всех разные.
- Ваши эмоции влияют на ваше звучание?
- Конечно! Особенно помогают исполнить партию ранее пережитые эмоции. Например, когда-то в прошлом я мог сильно выходить из себя, чего сейчас не происходит, но пережитые эмоции позволяют мне сейчас сыграть какое-то сумасшествие. И я уверен: намного сложнее исполнять те чувства на сцене, которые не были испытаны в жизни.
- Может ли артист спорить с режиссером?
- Артист может высказывать свое мнение. Но на площадке режиссер - главный. Именно он вкладывается в актера, объясняет необходимое толкование и правильное исполнение партии. Но есть артисты, к которым даже режиссеры стараются прислушиваться. Это, думаю, вопрос опыта и авторитета. Но, как правило, в процессе репетиций, путем проб, переговоров и аргументов, находится правильное решение, которое устраивает всех. А вообще, режиссура в спектакле - очень важный аспект для меня, по нему я могу оценить, захочется ли мне принять участие в представлении или нет.
- Если посмотреть европейские оперные постановки, то порой волосы на голове встают дыбом от их режиссерского подхода. Вы согласны с этим?
- Абсолютно! Сейчас многие европейские постановщики стараются идти по пути эпатажа. Думаю, это связано с попыткой показать свою самобытность. Ведь, если подумать, в опере все уже прописано композитором, либреттистом, в каждой опере заложен четкий смысл, который некоторые режиссеры меняют ради собственных амбиций.
- Как вы оцениваете акустические возможности Приморской сцены Мариинского театра?
- Здесь акустика очень благоприятная. По всей видимости, весьма компетентные люди занимались строительством данного театра, учитывая, что здесь все в дереве. Даже могу больше сказать: на большой сцене петь проще, чем на малой. Но, честно говоря, я не ищу для себя каких-то выгодных позиций, и не думаю, откуда меня лучше слышно, потому что и делать этого не приходится: театр шикарный!
- Есть ли у вас площадки, на сцене которых вы мечтаете спеть?
- На Арене-ди-Верона мне бы хотелось спеть, под открытым небом! Я однажды присутствовал на опере «Кармен», которую показывали на сцене природного происхождения, в каменоломне Санкт-Маргаретен, в Австрии. Меня это невероятно впечатлило. Сцены менялись каким-то фантастическим образом, сверху зажигались костры, на сцену выезжали грузовики с солдатами, вскакивали всадники на конях - это было грандиозное шоу перед зрительным залом на 4000 мест. Я остался под большим впечатлением!
- Вы можете себя назвать самовлюбленным человеком?
- Скорее нет! Цену, конечно, себе знаю, но это никогда не переходит в гордыню.
- Репетируете ли вы дома? И как на это реагируют соседи?
- Нет, стараюсь не репетировать вне театра и вообще редко пою за его пределами. Терпеть не могу караоке, хотя знаю, что многим нравится.
- Много ли приходится репетировать?
- Это зависит от того, как построены репетиции в театре. Как правило, один-два раза в день я занимаюсь с концертмейстером, и помимо этого существуют мизансценические репетиции.
- Была ли у вас возможность поработать лично с Валерием Гергиевым?
- К сожалению, еще нет. Очень бы хотелось. Думаю, нет артистов, которые не хотели бы поработать с таким великим музыкантом нашей современности.
- Как вы видите свой дальнейший творческий путь?
- Мне, конечно, хотелось бы получать главные роли в известных театрах мира. Но для этого нужно постоянно ездить на прослушивания, отправлять записи. В ближайшее время я планирую поехать на стажировку за границу, но пока не буду раскрывать всех карт.
- Как вы можете оценить публику во Владивостоке и, в целом, нравится ли вам жить в нашем городе?
- Публика очень благодарная, но могу отметить тот факт, что сейчас снижается уровень зрительской активности. Думаю, это связано с тем, что репертуар давно не обновлялся. Вообще, во всех провинциальных городах такая история повторяется.
- Вы считаете Владивосток провинциальным городом?
- Все города провинциальные, кроме Москвы и Санкт-Петербурга. Если в эти центральные города нашей страны съезжаются многие граждане для просмотра определенной постановки, то сюда вряд ли кто-то поедет специально на какой-то спектакль. А в целом город мне очень нравится: шикарная природа, мосты, погода. Но есть маленькое НО! Здесь словно чувствуются отголоски 90-х годов.
Я недавно гулял по элитным районам пригорода, где построены красивейшие особняки, и меня поразил тот факт, что за заборами этих усадеб я обнаружил большие кучи мусора. Получается, что люди не хотят ухаживать за территорией даже возле своего собственного дома. Могу сказать, что в моем родном городе Калининграде такого нет! Может быть, это связано с разницей в менталитете или близким расположением к Польше и другим европейским странам? Не могу сказать точно, но факт остается фактом!
