MSF, или «Врачи без границ», - это неправительственная организация, которая оказывает медицинскую помощь людям, пострадавшим в результате военных конфликтов или стихийных бедствий, более чем в 70-ти странах мира.
Мы поговорили с жителем Приморья, кто в 2015 году вступил в ряды MSF и побывал уже в трех миссиях, о том, почему он не может просто ходить в офис, спортзал и кататься на велосипеде, если глобально мир не в порядке.
Три миссии – это три разных опыта, есть ряд различий. Первое – это задачи MSF, причины, по которой миссия находится в стране. В Эфиопии, например, это был лагерь беженцев из Эритреи, где мы функционировали в формате самого простого госпиталя. У нас не было отделения хирургии - только общая терапия, а основной упор делался на психологическую поддержку.
В Южном Судане я работал в центре по борьбе со СПИДом, где у нас не было госпиталя, а была только база, где находились автомобили, на которых мы выезжали и организовывали мобильные клиники.
Такие клиники занимаются проверкой ВИЧ статуса, дистрибьюцией лекарств, а также проводят профилактику и сессии планирования семьи. На этих сессиях мы рассказывали людям о безопасном сексе, контрацепции и репродуктивном здоровье.
В Йемене у нас был специализированный медицинский центр, который занимался хирургией, родовой и послеродовой поддержкой, педиатрией, а также борьбой с вирусными инфекциями.
В рамках волонтерства, скорее, можно говорить по расширение зоны ответственности. Первая миссия была самая простая: я руководил небольшой командой, вместе с которой мы обеспечивали передвижения между базами, охрану периметра и текущее обслуживание инфраструктуры.
Вторая миссия была крупнее, было больше ответственности, передвижение в сложных с точки зрения безопасности условиях, наличие большого склада медикаментов, а соответственно поддержание необходимых климатических условиий для их хранения, значительная удаленность и трудная доступность места, возможность добраться только на самолете.
В третьей миссии было уже два госпиталя и более 120 сотрудников. Стояли задачи обеспечивать техническое функционирование госпиталей, бесперебойную работу оборудования; организовывать поставки всего необходимого, медицинских препаратов, утилизацию отходов – то есть, я занимался всей хозяйственной частью. Особенно сложно было мотивировать сотрудников из-за невысокой заработной платы.
Вовлечение в работу разных людей с разных стран на короткий проектный период называется new blood (новая кровь). Когда ты приезжаешь и не вовлечен еще в процесс, ты можешь оценить систему со стороны и внести какие-то новые предложения.
Но тут главное не перестараться, потому что это палка о двух концах: с одной стороны, человек пытается все переделать так, как он все это видит, улучшить, с другой - проекты часто функционируют по десять лет и работают по наиболее оптимальным схемам, другие схемы, возможно, уже были опробованы и не сработали.
Поэтому главное здесь – взвешенный подход и попытаться найти причины того или иного решения. Многие решения лучше принимать коллегиально. Есть некоторые позиции, рекомендованные MSF-стандартами, и если ты видишь, что они нарушаются без видимых на то причин, то лучше нарушения устранить. В общем, мы стремимся быть более прозрачными, открытыми, но главное все же – помощь людям.
В MSF очень много внимания уделяют вопросам безопасности – это одна из основных задач, которой я в частности занимаюсь. И если возникает ситуация угрозы жизни, ты должен любым способом устранить эту угрозу.
Часто это сложный выбор, вплоть до выбора между собственной жизнью и жизнью другого человека. Но так как я не врач, а заведующий хозяйственной частью, то передо мной такого выбора не стояло.
Мысль «больше не могу, надо уезжать» возникает в каждой миссии, чаще всего по причине того, что тебе кажется, что то, что ты делаешь, никому не нужно. То есть, ты вкладываешь силы, пытаешься менять систему на более эффективную, а в итоге встречаешь только сопротивление. Тогда думаешь: «А зачем?». И лучшее лекарство от таких мыслей – пойти в госпиталь, посмотреть на детей, которые продолжают дышать только потому, что система работает.
Как-то охранник унес ключи от генератора, а к нам поступил совсем маленький пациент в критическом состоянии, необходима была искусственная вентиляция легких. Мы привезли запасной генератор и запустили кислородную установку, ребенок остался жив, это, конечно, очень сильно мотивирует.
А вот когда изо дня в день занимаешься решением одних и тех же бытовых проблем, то хочется все бросить и уехать. Еще влияет человеческий фактор: люди часто безответственны, бывает, не разделяют гуманитарных принципов, и перед тобой возникает дилемма: стоит ли решение проблемы того, чтобы на это идти.
То есть ты всегда ищешь возможность, как улучшить, но иногда риски слишком высокие. И если что случится, то вся ответственность ляжет на тебя, а ты в стране чужак и глобально у тебя нет никаких полномочий. То есть часто встают сложные выборы, последствия которых не очевидны.
Часто ты существуешь на изолированной территории базы, часто существуют ограничения на передвижения. Бывают проекты с очень сложными бытовыми условиями: тенты, раскладушки, бывают лучше. Бывают сложности с водой, ее количеством, качеством. Сложно решать вопросы повышения температуры в жилых помещениях, госпитале.
Но мы стремимся обеспечивать необходимый минимум комфорта, чтобы врачи могли эффективно работать.
Также надо не забывать, что ты не просто работаешь, ты олицетворяешь организацию. Там ты несешь ответственность 24 часа: не только на работе, но и после работы, сама организация стремится снизить риски, при которых ты можешь допустить какую-то ошибку.
Везде по-разному, все зависит от сотрудников. В Южном Судане, например, у меня была сложность с продуктовой корзиной – денег тратилось много, но еду повара готовили однообразную.
В конце концов, я сам стал ездить с поварами на рынок, сам выбирал продукты, пытался настроить систему, чтобы она корректно работала, иначе либо сотрудники были недовольны, либо повара. В итоге проблема была решена, когда я организовал поставки продуктов и предложил добавить в меню национальные блюда.
У эфиопов и жителей Южного Судана видение мира было примерно одинаково, отличалось только устройство семьи. В Йемене очень сильно отличалось. Север Йемена – это ортодоксальные мусульмане, и они самые ортодоксальные из всех, с кем я когда-либо встречался.
Проявляется это в очень строгом следовании заветам Корана и собственном его прочтении: полный запрет алкоголя, женщины на улицах с головы до пят покрыты, видишь только глаза.
Но с другой стороны, там много магазинов, где продается очень открытая одежда, которую женщина носит под национальной одеждой и ее может видеть только муж.
Мы обладаем наилучшими адаптивными функциями, мы можем выживать на любой местности, в любых социальных парадигмах, при любых нравственных настройках – мы просто адаптируемся и становимся другими. И это особенно заметно, когда ты приезжаешь в страну, где идет война, где человеческая жизнь ничего не стоит, где люди живут совсем другими ценностями.
Ты не можешь подготовиться, потому что не знаешь, что будет, когда приедешь. Всю информацию ты получаешь уже на месте, а все, что было до, оказывается очень поверхностным.
Ты приезжаешь, тебе объясняют, что реально происходит на этой земле, что тебе нужно делать для обеспечения собственной безопасности, а дальше ты приезжаешь в деревню, где находится миссия, и там уже конкретно на пальцах тебе показывают как и что.
Главное – взять поменьше вещей. В первую миссию люди как правило привозят 30+ кг вещей, с опытом - вес багажа снижается до 10-15 кг.
Испытания я устраиваю себе сам – например, поехать на велосипеде через Иорданию к Мертвому морю, 120 км общей дистанции, с набором высоты 2,5 км и при 40 градусной жаре.
И вот это действительно борьба с организмом. Но к миссиям MSF это не имеет никакого отношения, более того, в миссии ты не имеешь право подвергать себя бессмысленному риску, и любое такое проявление покажет только твою слабость и может привести к сбою работы системы.
За три миссии с соотечественником я столкнулся один раз – с HR-ом Ксенией, которая работает в офисе в Дубае. Конечно, очень резкий контраст, когда ты из пустыни, где ты жил в хижине, приезжаешь в Дубаи, заходишь в офис, где один вид на миллион, и у тебя снова разрыв шаблона, ведь это все даже не в пределах одного земного шара, это в пределах одного полуострова.
Распределение материальных благ неравномерно, потому что где-то есть нефть, где-то ее нет, кто-то понимает, что деньги от продажи нефти можно вкладывать в развитие страны и так ускорить экономику, что соседи будут завидовать, а кто-то не понимает.
Вообще за три миссии Россия стала восприниматься по-другому. Раньше это была Россия, великая страна, которой я гордился. Сейчас это одна из множества стран, которая участвует в мировой политике и пытается как-то о себе заявить.
В профайле твиттера у меня указано, что я мизантроп. И в этом нет противоречия: обычно в графе внутренние коммуникации у меня стоит невысокая оценка, потому что, как правило, я общаюсь с несколькими людьми из тех, кто мне близок по мировоззрению.
Вся моя помощь людям – косвенная, я ж не врач, я не делаю операции, я не принимаю роды, я только удовлетворяю запросы, которые исходят от врачей. Если бы я мог не ездить в миссии, я бы не ездил, ходил бы в офис, спортзал и катался бы на велосипеде.
Но у меня есть такая потребность, и я ей следую, потому что если себя в чем-то ограничивать, то будешь чувствовать себя неудовлетворенным. Пока потребность есть, как только она пропадет, я закрою эту историю.
Не делайте то, что хотят от вас другие. Делайте только то, что хотите сами.
